Сказка про парикмахера

автор: Зинаида Полякова

 

Пришел к парикмахеру  стричься  цветочник

И стрижкой остался доволен он очень .

С него парикмахер оплату не взял,

«Стригу всех бесплатно» ,- с улыбкой сказал.

 

Наутро, придя открывать заведенье,

Застыл у дверей, испытав удивленье -

Цветочник свою благодарность принес:

Букет из двенадцати царственных роз.

 

Открыть не успел , старый пекарь пришёл.

Постригся , побрился – бородка как шёлк.  

Сказал и ему парикмахер : «Без денег!

Стригу  всех бесплатно на этой неделе».

 

Назавтра к дверям подходил  осторожно…

Опять благодарность  – двенадцать пирожных.

Попробовать вкусности он не успел -

Сенатор постричься  с утра захотел.

 

Хоть денег у члена сената немало,

И он был обрадован: « Ну  и халява!»

Бесплатная стрижка по нраву пришлась,

И весть о  халяве в  « верхах»  разошлась.

 

Назавтра (и это случилось в субботу)

Пришел парикмахер с утра на работу.

Подарок сенатора был тут как тут-

Клиенты его с нетерпением ждут .

 

Жены министров,  девчонки, мальчишки

Сбежались к нему на бесплатную стрижку.

Пятнадцать министров, советник и мэр-

С зари  подпирали  несчастную  дверь.

 

Хоть  очень  грустно   признавать, друзья,

Из песни слово выкинуть нельзя .  

Здесь дан правдивый  жизненный ответ-

Чем отличаются  народ и «высший свет».

   

Сказка  про пожарного

 В пожарном депо поселились два крошки:

Пожарничек Кузька с пожарничком Гошкой.

И их от усатых пожарных бывалых

Одно отличало – их рост очень малый.

 

Одеты пожарнички были как в сказке:

В расшитые робы, в блестящие каски.

Сапожки поскрипывали в тишине,

Топорик у каждого был на ремне.

 

Никто их не видел, никто их не слышал,.

Вначале все думали, бегают мыши.

Пытались мышей и гонять и ругать,

Пытались их кошками даже пугать,

Но всё бесполезно. И эту затею

Решили забыть. Пусть ликуют злодеи.

 

Но между пожарных пошли разговоры,

Пошли пересуды и сильные споры.

Гадали и думали: кто круглый год

В пожарном депо незаметно живёт?

 

И головы долго ещё бы ломали,

Когда б Кузьку с Гошкою  не увидали…

 

Однажды дневальный стоял на посту,

Свой взгляд устремив в темноту, в пустоту.

Вдруг видит, идут из-под первой машины

Два крохотных, ладных, усатых мужчины.

Блестят в полумраке пожарные каски…

 

Увидев дневального с красной повязкой,

Пожарничек маленький, видный едва ли,

Сказал: - Чтоб обидных имён не давали!

Собрание завтра пускай соберут,

Нас просто ПОЖАРНИЧКАМИ назовут…

 

Назавтра в депо бурно страсти кипели,

Пожарные высказать мысли  хотели.

 

Начальник промолвил, тряхнув головой:

- Похоже, живёт среди нас домовой.

И, если обдумать все ваши слова,

Живёт не один, а как минимум два,

А как называть их – не знаю пока.

Дискуссия эта, увы, нелегка.

 

Тут гордо и, в общем-то, даже бесстрашно

Поднял свою руку дневальный вчерашний:

- Мы споры ведём почему – не пойму:

Пожарными их называть ни к чему,

Пожарниками – некрасиво немного…

У нас остаётся одна лишь дорога –

К ним дружбу свою мы не станем скрывать,

ПОЖАРНИЧКАМИ будем их называть.

 

На этом свой выбор и остановили,

Пусть будут - ПОЖАРНИЧКИ, постановили.

 

…Никто их не видел, никто их не слышал,

Но чтобы какой-нибудь казус не вышел,

На стул для пожарничков клали в обед

Побольше хороших и вкусных конфет.

 

А после обеда проверить бежали.

И если там фантики только лежали,

То знали пожарные, взрослые люди,

Что в городе нынче пожаров не будет.

 

Но если конфеты нетронуты были,

То, значит, пожарничков вы рассердили.

И будут пожары пылать беспрестанно,

Покуда сердиться они не устанут…

 

С тех пор, на пожары когда выезжали,

Пожарные сжатыми зубы держали

И думали, чтоб помогли им немножко

Пожарничек Кузька с пожарничком Гошкой…

 

На улице тёмной, на улице сонной

Однажды случился пожар преогромный!

Собрались пожарные вмиг по тревоге,

Помчались машины по пыльной дороге.

 

В машинах пожарные двигались к цели

Не видя, что рядом ПОЖАРНИЧКИ сели.

Они, услыхав о пожарище страшном,

На помощь скорей поспешили бесстрашно.

 

Примчались машины с сиреной визжащей

Туда, где стоит дом огромный горящий.

Пожарные ринулись в бой со стихией,

А следом ПОЖАРНИЧКИ – парни лихие.

 

Никто не заметил среди ночи тёмной,

Что силищей парни владеют  огромной.

Таскали к пожару они рукава,

И их в рукавах было видно едва.

 

И по этажам всех быстрее бежали –

Спасали людей, из огня провожали.

А люди, не видя спасателей малых,

Спасибо твердили пожарным усталым.

 

Со сказочной силой, уменьем, сноровкой

С пожаром пожарные справились ловко.

И впредь без ПОЖАРНИЧКОВ не выезжали,

«На всякий пожарный» их рядом держали.

 

А Кузька и Гошка светились от счастья

Жить стали с пожарными рядышком в части.

И сразу же часть на глазах изменилась,

Добро у пожарных в депо поселилось:

 

Не стали пожарные громко ругаться,

Не стали завидовать и обижаться.

И стало вдруг чисто, светло и уютно,

И стало пожаров поменьше, как будто.

 

Таким переменам все знали причину-

Нельзя же добро называть чертовщиной,

Нельзя, подружившись со сказочной силой,

Быть злым, неопрятным, занудным, унылым.

 

Уж если такие помошнички есть –

Пожарной охране и слава, и честь!!!

 

Сказка про Ермолая-печника

автор: В.Збзднов

       

      В некотором славном царстве тридевятом,

      Как войдешь - налево, возле каланчи,

      Жил себе когда-то рыжий, конопатый,

      Добрый и смешливый Ермолай-печник.

 

      Среди тридевятых мастер был он редкий.

      Знали Ермолая, ведь не раз бывало

      Зимними ночами одной только веткой

      Его печь-чудесница избы согревала.

 

      Всякий печку любит - старикам полати,

      Ребятня за сказками лезет вечерком.

      И хозяйкой белена печка в каждой хате,

      Угольками щурится и пыхтит горшком.

 

      Ермолай с охотой людям печки ставил,

      Мог и развалюху чью-то подлечить, 

      Пацанам свистульки глиняные правил,

      И из той же глины делал кирпичи.

 

      * * * 

      Правил тридевятым (вряд ли помнят ноне)

      Агафон четвертый. С длинной бородой,

      В золотой короне он сидел на троне, 

      Хоть не очень старый, но уже седой.

 

      Как-то раз приснился ночью Агафону

      Сон ужасный, страшный. В нем увидел он,

      Что враги польстились на его корону,

      Заняли столицу, захватили трон.

 

      Поутру проснувшись, дыша перегаром,

      Заявился в Думу, рассказал свой сон.

      "Господа бояре! Сон сей ведь недаром.

      Ну, что будем делать?" - молвил Агафон.

 

      Загудела Дума. Вмиг открыли прения.

      Лезут на трибуну всяк и стар, и млад.

      Утверждают список лиц на выступление.

      На неделю очередь. Ото всех палат.

 

      Днем и ночью три недели

      Стены Думы колотились:

      До крови бояре прели

      И во мненьях расходились.

 

      Лишь когда совсем устали

      Заключили соглашенье

      И гонцов к царю послали

      Думы огласить решенье:

 

      "Защитим свои границы,

      Войско соберем тотчас,

      Только пусть царю приснится

      Место битвы, день и час!"

 

      Видя это дело Агафон лишь крякнул.

      Заскрипел зубами, резко повернулся,

      Вмиг из зала вышел и дверями брякнул,

      Шевельнул губами (видно матюкнулся).

 

      Он ходил по улицам Думу вслух ругая,

      Люди ему кланялись, он не замечал.

      И возле околицы встретил Ермолая,

      Тот как раз укладывал горку кирпича.

 

      И как будто молнией блеснуло Агафону!

      - Ермолай! Поди-ка!, - грозно молвил он.

      Вот оно, решение! Без пустого звону.

      И про сон вчерашний поведал Агафон.

 

      - Так что, Ермолайка, на тебя надежа.

      Только ты и можешь мой престол спасти!

      Утром начинай-ка, если что - поможем

      Стольный град стеною кирпичной обнести!

 

      - Государь пресветлый! Батюшка родимый!

      Ну зачем же стенка? И где глины взять? 

      Ведь вкруг нас болота труднопроходимы.

      Сотни верст болота. С кем же воевать? 

 

      - Не перечь, негодный! Не было печали!

      Без тебя с делами справлюсь как-нибудь.

      Ишь как критикует! Умные все стали! 

      Утром отправляйся, глину раздобудь!

 

      * * *

      Царю перечить - себя калечить!

      Приказал, так сделай, хоть и помирай.

      Уложил котомку, ведь идти далече,

      И в поход отправился бедный Ермолай.

 

      И рассказывать мне неохота,

      Как он землю до пота копал,

      Как он долго бродил по болотам,

      И проклятую глину искал.

 

      Вот сидит у костра он и слышит:

      "Поцелуй же скорей, милый друг!"

      Кто сказал? Ермолай уж не дышит,

      Глядь с опаскою - пусто вокруг!

 

      Только слышит опять: "Ну, невежда!

      Да, целуй скорей же, человек!

      Буду ласковой я, буду нежной,

      Стану верной женою навек!"

 

      Ермолай покосился - лягушка!

      Здоровенная жаба, аж жуть!

      В головах примостилась у ушка.

      И бормочет: "Целуй как нибудь!"

 

      Говорящая лягушка! Вот так диво!

      Ермолай аж по-большому захотел.

      В шапку подхватил лягушку живо

      И домой. Бегом, прям весь вспотел.

 

      * * *

      Вот влетает он домой и тяжко дышит

      И с порога - "эй, жена! Смотри!

      У меня в картузе денег тыщи!

      Жаба говорящая внутри!

 

      Помню, бабушка мне в детстве напевала

      Про Кащея, Василису что-то там,

      Про Ивана-дурака, каких немало,

      Что с лягухой шастал по кустам.

 

      Ты скажи, жена, что делать будем?

      Я ведь вроде как не басурман!

      Как в глаза смотреть мы будем людям?

      И потянет ли двух жен карман?"

 

      - Не в восторге я от предложенья!

      Мужа на двоих? Ну нет уж, врешь!

      Благодарствуйте, но это одолженье

      Не для нас, хоть ты, я вижу, хошь!

 

      Ишь, чего удумал! Люди! Люди!

      Помогите бедной кто нибудь!

      Ермолай! Оставь ее! И будет!

      Хватит! Нагулялся! И забудь!

 

      Понеси к царю, пускай рассудит.

      Может даст за жабу тыщи три?

      И про глину вдруг свою забудет?

      Поторгуйся, только золотом бери!

 

      * * *

      Подхватил Ермолай в охапку картуз

      И к царю на прием, а его не пускают! 

      - Пустите меня, я несу важный груз!

      - Дурак! И чего только нам не таскают!

 

      Ты, Ермолай, получил поручение:

      Ты послан был глину искать. Нашел?

      Оборонное глина имеет значение!

      Гляди, конфискуем последний горшок.

 

      И печи у всех поразрушим, коль надо!

      И ты в этом будешь виновен один!

      Ступай же! На совесть, а не за награду

      Ты глину ищи. Ну, валяй, уходи! 

 

      От горя Ермолай мешком обмяк:

      Кого спросить? Совета кто же даст?

      И он направился, естественно, в кабак:

      Там умники, и кто на что горазд.

 

      Лягушка имела огромный успех,

      Но пить отказалась, хотя наливали.

      Друзья Ермолая подняли на смех:

      Ее целовать? Нет уж, это едва ли!

 

      Открой-ка ты цирк! Три рубля за билет.

      Такого у нас не случалось давно!

      Ведь этого чуда не видывал свет,

      Похлеще, поди, чем хмельное вино.

 

      * * *

      Не стал Ермолай этот цирк открывать,

      Хотя и жена его очень просила.

      Привык он работать, а не торговать.

      И клетку с лягухой к болоту носил он.

 

      Та пила водичку и мошек ловила,

      И долго купалась в стоячей воде.

      На волю она ну совсем не спешила

      Сказала, что ей хорошо, как нигде.

 

      Смирилась жена и болтала с лягушкой

      Когда Ермолай мок в болотах ночами.

      Делила она со своею подружкой

      Все новости, радости или печали.

 

      * * *

      Недолго продлилась идиллия эта,

      Узнал Агафон, а длинны его руки.

      Явился в избушку еще до рассвета:

      - А ну покажи, что укрыл от науки!

 

      Ну ты и негодник! Увидишь, постой!

      Помчи и немедля уведомь сенат!

      Ведь ты же женатый, а я холостой

      И прадед мой был на лягухе женат.

 

      эй, лягушка, за меня пойдешь?

      Я не старый, вроде, не урод.

      Не боись, за мной не пропадешь. 

      Ну так как, продолжим царский род? 

 

      - Отчего ж,- лягушка отвечала -

      Видно сразу, стоящий жених.

      Я уж на болотах заскучала

      И согласна, лишь бы прочь от них.

 

      Вот уж губы Агафона потянулись,

      Норовят лягушку целовать.

      Та лишь только лапкой отмахнулась

      И начала Агафона вслух пенять: 

 

      Ты чего это, охальник, хочешь?

      Вот пройдоха! Ишь какой шельмец!

      Честную лягушку ты порочишь!

      Нет милок, сперва давай венец! 

 

      * * *

      Агафон схватил лягушку,

      Свадьбой был решен вопрос.

      Целовать ей стал он брюшко,

      Лапки, спинку, глаз и нос.

 

      Тут лягушка повернулась,

      Раскорячлась звездой

      И мгновенно обернулась...

      Бабкой старенькой, седой:

 

      Здравствуй, милый, мы теперь семья!

      Что глядишь? Чай Василису ты хотел?

      Василиса я, прабабушка твоя!

      Ну, продолжим род? Чего вспотел?

 

      Агафон с такой печали

      Стал пить горькую тотчас

      Напролет рыдал ночами

      И тихонечко угас.

 

      Вряд ли кто уж вспомнит ноне

      (Жаба ж скрылась под водой)

      О четвертом Агафоне

      С его длинной бородой. 

 

      * * *

      Ермолай ведь нашел чудо-глину!

      Что никто от него уж не ждал.

      Удивил ею род свой старинный:

      Белой глины никто не видал!

 

      Получилось из той чудо-глины

      Белоснежных нажечь кирпичей.

      Обнесен ими град был старинный,

      Хоть не годны они для печей.

 

      * * *

      Дело давнее, слов нету,

      Да и сказки часто врут.

      Но с тех пор столицу эту

      Белокаменной зовут.